[Alvilda]

Решил попугать людей.
Это то, что вчера писалось вслед за стихами.
Почему-то меня все за это обзывают маньяком, а при чем здесь маньячество.
Это просто любовь.
Вот.
Про Саске и про любовь.

читайте

Саске думает, чем вытереть катану. Всё кругом залито липкой
кровью. Почему-то кажется очень важным вытереть катану, чтоб она не заржавела.
Оглядывает залу в поисках чего-нибудь. Почему-то плохо получается
сосредоточиться на предметах. А дыхание вырывается из груди хриплыми
задушенными вздохами. Странно. Ведь его не ранили серьёзно. Чертыхается про
себя. В этом зале определённо нет никаких тряпок, а вытирать катану о
собственную одежду нет никакого желания. Всё это начинает порядком надоедать,
так что он подходит к стене и с размаху вгоняет в неё катану. Стена идёт
трещинами, а по краям всё равно видна яркая кровь. Морщится. Кровь никогда не
вызывала у него дурноты, так почему ему так плохо сейчас? Это всего лишь кровь,
и ничего более. В ушах всё еще слышится треск стены, но лучше он. Лучше он, чем
тот звук, который получается, когда катана входит в чужую плоть. Сквозь кожу,
мышцы, ломая кости. Убивая всё живое, ломая. Перед глазами очень четко встаёт
образ разрывающихся внутренностей, хотя он никогда не смотрел внутрь человека и
не представляет, как всё это на самом деле выглядит. Отпускает катану, и только
отпустив, понимает, с какой силой он сжимал рукоять. Теперь она чистая, и её
можно снова вытаскивать. Вытаскивать и идти. Идти отсюда, к своей команде. Резкий
вздох и разворот на сто восемьдесят градусов. Нельзя уйти, не попрощавшись. С
ним. Подходит. Он лежит в луже крови. Она пропитала весь плащ, но этого не
видно. Красного на красном не заметить. Саске садится на колени. Кровь
пропитывает его брюки и пачкает ладони. Но он. Он спокоен, он будто спит. Саске
знает, Саске помнит как выглядит спящий брат. Спокойный, умиротворённый, без
вечных морщинок на лбу. Белая кожа не запачкана кровью, потому он боится
трогать её своими грязными руками. Застывает в миллиметре от лица. И касается
волос. Волосы уже пропитались кровью, так что их можно трогать. Они влажные и
липкие на ощупь. Глубокий вдох. Солнце. Похоже, что на улице вышло солнце и
светит на них через окно. Саске вздрагивает, у брата на лице появилась тень запятой,
часть шарингана. Оглядывается и видит, что это витраж в окне сделан таким
способом. Забавно. Шаринган, семейная гордость. Семья, кровь... Внезапно Саске
понимает, и его лицо озаряется счастливой, светлой улыбкой. Доброй, доверчивой,
такой, какой на его губах не было с детства. Наклоняется к брату, чтобы
прошептать ему на ухо.

- Мы еще встретимся, нии-сан. В десятом кругу ада, в цепях, в пламени.
Встретимся. Я постараюсь, я постараюсь... правда, попасть туда же, куда и ты.
Обещаю, я сделаю всё, я смогу. Дождись меня, хорошо? Итачи.